Почему режимы, которые заботятся о бедных, не могут победить бедность

 Проблема снижения уровня бедности и неравенства актуальна для многих стран, в том числе и для России. Однако едва ли эту проблему можно устранить, не выяснив, как именно следует использовать ресурсы, предназначенные для борьбы с неравенством и бедностью. Будут ли, например, разными эффекты от использования налогов для предоставления дотаций бедным семьям и инвестиций в те сектора экономики, где сконцентрировано большое число бедных? Что лучше: подарить каждой бедной семье стиральную машину или помочь небогатым домохозяйствам переселиться из депрессивных регионов в развивающиеся?

Для ответа на эти вопросы обратимся к примеру из другой сферы: измерения уровня коррупции.

В книге Эдварда Мигеля из Калифорнийского университета в Беркли и Раймонда Фисмана из бизнес-школы Колумбийского университета «Экономические гангстеры» рассказывается об одном необычном способе обнаружения коррупции.

У индонезийского диктатора, генерала Сухарто, были дети. Все они занимались бизнесом. В частности, сын президента, Томми, был владельцем целой бизнес-империи, контролировавшей производство сигарет, автомобилей и множество других секторов индонезийской экономики. Без сомнения, Томми, как и другие дети и друзья генерала, преуспевал в бизнесе благодаря своим способностям, трудолюбию и образованию.

Или нет и именно родственная связь с влиятельным отцом играла определяющую роль в развитии бизнеса детей Сухарто?

Чтобы ответить на этот вопрос, авторы обратили свое внимание на индонезийский фондовый рынок.

Дело было в середине 1990-х годов, находившемуся 30 лет у власти диктатору уже было заметно за семьдесят, и его здоровье давало о себе знать.

Мигель и Фисман заметили, что стоимость компании, связанной с сыном Сухарто, неожиданно начинает снижаться. А два-три дня спустя официально объявляется, что президент летит на обследование в Германию. Стоимость компаний падает еще сильнее. Через несколько дней после этого из Германии приходит добрая весть: с диктатором все в порядке, результаты анализов не дают каких-либо оснований беспокоиться за состояние его здоровья.

Почему стоимость бизнеса, связанного с семьей президента, изменялась таким образом? Сначала о проблемах со здоровьем диктатора узнавали инсайдеры, пишет Слон. Они понимали, что если Сухарто придется оставить власть, то едва ли преференции, которыми привыкли пользоваться контролируемые его семьей компании, сохранятся. И пока слухи о проблемах со здоровьем генерала не дошли до всех остальных и акции еще в цене, их надо продавать.

Несколько дней спустя, уже из официальных сообщений, новость о проблемах со здоровьем генерала узнавали все участники рынка. Избавляться от акций начинало уже намного больше их держателей, предложение акций значительно превышало спрос на них, и, как результат, цены этих акций падали еще сильнее.

Когда выяснялось, что со здоровьем престарелого генерала все в порядке, паника прекращалась, и цены восстанавливались.

В то же время компании, не имеющие близких связей с Сухарто, не несли похожих потерь в своей стоимости, когда появлялись слухи об ухудшении здоровья президента.

Можно ли использовать эту историю для получения каких-нибудь выводов для выбора способов перераспределения доходов?

Едва ли будет заблуждением предположение о том, что дети и друзья диктатора были к нему лояльны. Ведь у Сухарто был сильный рычаг воздействия на них. Без его, генерала Сухарто, покровительства их компании стоили бы намного меньше, а сами они, словно Золушка после наступления полуночи, из самых состоятельных людей Индонезии превратились бы в ординарных представителей местного класса бизнесменов.

Если бы дети Сухарто действительно вели свои дела самостоятельно, то в случае возникновения конфликта между ними и их всемогущественным отцом воздействовать на них было бы гораздо сложнее.

По той же самой причине, возможно, популистские режимы любят бороться с бедностью не при помощи реформ, а за счет простого перераспределения.

Нередко бедность сконцентрирована в сельской местности, где крестьянские семьи имеют возможность заниматься сельским хозяйством только для собственного выживания. У них нет ни техники, ни аграрной инфраструктуры, ни удобрений, ни навыков, чтобы увеличить выпуск до уровня, превышающего собственные потребности в продовольствии и выйти на сельскохозяйственный рынок. Нет у них, как правило, и возможности воспользоваться финансовым рынком для приобретения необходимого оборудования. 

Допустим, власти открывают сельскохозяйственный банк, выдающий кредиты для покупки техники или удобрений под низкий процент, ремонтируют в деревне дороги, улучшают образование, здравоохранение и проводят другие реформы, приводящие к сокращению бедности. В условиях работающих финансовых рынков, защищенных прав собственности, возможности получения нужной квалификации люди получают хорошие возможности зарабатывать себе на жизнь самостоятельно. Если они используют эту возможность, то их доходы будут не слишком зависеть от того, останется ли правитель у власти или нет.

Но в этом случае режим утрачивает над людьми важный рычаг контроля: если граждане получают хорошие шансы выбраться из бедности за счет собственного труда, то рано или поздно присутствие какого-то отдельного режима у власти для них перестает играть большую роль. Достижения реформ консолидируются, и новое поколение, не сталкивавшееся с дореформенной безысходностью, перестанет понимать, за что же ему нужно быть благодарным режиму. Лояльности придется добиваться за счет проведения новых реформ.

Если же власть, напротив, оставляет финансовые рынки неработающими, права собственности незащищенными, а людей – недостаточно подготовленными для эффективной экономической деятельности и вместо реформ посылает бедным ежемесячно по 100 евро, то спасение от нищеты будет зависеть от устойчивости режима. Причем это в той же степени будет касаться и будущих поколений, ведь в стране не произошло никаких изменений, люди не устойчиво переместились в более высокие доходные децили, а остались фундаментально бедными. Вокруг царит разруха и бедность, но в их протянутые шляпы регулярно кладут 100 евро, которые спасают от нищеты и голода, и точно так же будут спасать и их детей, и их внуков и правнуков. И если они не поддержат режим, кто знает, быть может, другая власть отменит эти дотации и использует деньги на другие цели? И как тогда спасаться от бедности? 

Как доходы от природных ресурсов могут сделать популистский режим более устойчивым? По-видимому, без нефтяных доходов дотации будут приводить к систематическому дефициту бюджета и накоплению долга. За которыми, вполне возможно, последуют дефолт, девальвация и значительный рост цен. Все эти потрясения в конечном счете могут привести к утрате власти.

А вот если есть доходы от сырья, то как раз их и можно использовать для выплаты субсидий. Долг будет оставаться низким, дефолта удастся избежать, у бедных на обед стабильно будет тарелка супа, а режиму удастся сохранить их поддержку.